Уже давно во всех театральных жанрах для привлечения молодой публики театры при обращении к классическому репертуару переносят время и место действия в современность. Задача театров при этом показать аудитории, что на сцене люди из прошлого такие же, какие ныне в зале. Поэтому долой старинные костюмы, камзолы, панталоны, кринолины, парики, бальные платья, долой павильонные декорации, подробности ритуалов по части поклонов в приветствиях, долой этикет, соблюдавшийся в те времена, когда не пили беспрерывно из полиэтиленовых бутылок и гигантских кружек, а брали в руки чашки севрского или мейсенского, или китайского фарфора. Меняют пластику такие перемены? Да, еще как! А место действия подсказывает персонажам поведение? Да, конечно. Одно дело покои знатных господ, залы дворцов, другое - пребывание в автослесарной мастерской.
Да и понятия морали, нравственности, чести, репутации были главными ценностями, ныне кажущимися архаическими. Выбрасывать и их вместе со старомодными нарядами и жестами? А как обходиться с принятой прежде многословностью, учтивостью, порой витиеватостью, принятой в обществе тогда, и замененной ныне на немудреную стандартную лапидарность?
Что меня ожидает на премьере пьесы французского драматурга 18-го века Пьера Карле де Мариво? Менее популярного ныне, чем принадлежавший тому же веку Жан Батист Мольер, умерший за несколько лет до рождения Мариво. Великий комедиограф Мольер явно в веках затмил утонченного лирика Мариво. Но атмосфера в драматургии Мариво наполнена своим очарованием. Там своя пружина действия, свои хитросплетения интриги, свое красноречие, своя игра чувств. Наконец, свое смешение душевных порывов и легкой иронии.
Неужели снова придется вместо куртуазных персонажей прошлого видеть современников в драных джинсах?
К счастью, мои опасения не подтвердились. Я увидела спектакль, в котором при открытой условности очевидным было стремление к реставрации далекого 18-го века, к воссозданию историко-культурного фона далекой эпохи галантности. Режиссер Лоретта Греко воодушевила мир персонажей пьесы, и они предстали совсем не как музейные экспонаты. Одетые в костюмы по моде куртуазного времени, они оказались живыми людьми со своими порывами, интересами и даже страстями. А атмосфера утраченного времени была воплощена изначально даже выбором иллюстраций в прекрасно изданном буклете к спектаклю.
Сцена распахнута во всю ширину и глубину и представляет собой зеленый просторный сад, где от одной кулисы до другой простирается его пространство, а сбоку слева установлены ворота, вход в которые посторонним воспрещается. Несмотря на запрет, сюда входят два персонажа, похожих на статуэтки: один в камзоле и панталонах, другой тоже в мужском одеянии. Они оба переодетые женщины.
Прежде, чем зрители начнут вслушиваться в их речь, они увидят, что вновь представшие помещены словно в раму картины, на которой изображен сад в лучших западноевропейских традициях парковой культуры и где преобладает декоративная пышность подстриженных кустов. Зеленой листвой украшены даже своды сада. Художник-декоратор и создатель сценических костюмов - Джанхуанг Джорджиа Ли. А чуть подальше во всю ширину cцены ступени лестницы. Туда поднимаются и оттуда спускаются герои пьесы. Прекрасный плацдарм для мизансцен. Тем более, что сценическое действие выстроено так, что никто из персонажей, которые еще будут появляться, ни разу не присаживается. Все актеры пребывают постоянно на ногах. Предполагается, что где-то близко находится дворец, в котором живут знатные персоны, к которым непрошеными гостями явились незнакомцы. И вот они появились, оглядываются.
Спектакль начался!
Кто эти двое пришельцев? Что побудило их нарушить запрет и тем самым пойти на риск?
И к кому они пришли? Собственно, об этом начинает рассказывать юная героиня в мужском костюме 18-го века своей тоже надевшей мужской костюм спутнице, стало быть, и зрителям.
Раскрывается первая тайна. Юноша вовсе не юноша, а переодетая принцесса Спарты из античной Эллады. Её имя – Леонида, но, выдавая себя за мужчину, она именует себя Фокион. В этой роли выступает Аллисон Алтмэн. А следует за ней её служанка, чье имя Корина. Она именует себя тоже мужским именем - Гермидас. Её играет Авантика Сринивасан.
Время действия - размыто, однако спектакль разыгрывается в костюмах, соответствующих 18-му веку. “Камзол, кружева”. Ватто, Фрагонар, Буше…Вероятно, в такой традиции пьеса была представлена в Париже впервые в исполнении итальянской труппы в 1732 году.
Раскрывается вторая тайна. Принцессой движет благородное побуждение. Оказывается, законное право наследовать трон принадлежит не ей, а принцу и наследнику изгнанного когда-то дядей Леониды короля. Не видя и не зная принца Агиса, она хочет восстановить справедливость. С этой целью и проникает в сад философа-отшельника Гермократа, давшего приют и благополучие Агису, которого он просвещает в своем уединении. Вместе с ними живет незамужняя сестра Гермократа Леонтина, достигшая также зрелости лет. Брат и сестра, как выясняется по ходу действия, совсем не осознают, что еще не настолько стары, чтобы их не коснулось внезапно живое чувство. А показать, как чувства раскрываются, - прямое дело театра. И зрители оказываются вовлечены в происходящее, хотя оно развивается медленно и утопает в произносимых речах.
Вышеупомянутые персонажи появятся чуть позже. А вначале молодых нарушителей порядка останавливает садовник.
Как я люблю в старинных пьесах этот неизменный комический персонаж, всегда являющийся второстепенным! Вспомним сценку из “Cвадьбы Фигаро” Бомарше, когда Керубино, спасаясь от наказания графа, выпрыгивает в окно, а его следы обнаруживает садовник, направивший за ним графскую погоню!
И у Мариво садовник Димас, которого играет Патрик Керр, стоит на страже порядка. Он по-стариковски болтлив, но и тверд, преграждая путь настойчивым посетителям. На его голове колпаком сидящая шляпа, а на ногах деревянные башмаки. Знакомый типаж деревенского простака. Услышав громкий разговор, появляется сам Гермократ - Нэил Насер. Пышный парик прикрывает его голову, пряжки на туфлях сверкают, этот господин учтив и непреклонен поначалу. Его уединение вызвано женоненавистничеством. Но словесный натиск Леониды-Фокиона заставляет его сдаться. Он идет на колоссальную уступку и приглашает незваных гостей, не зная истинной цели их прихода, пожить в его доме.Так Леонида берет первый бастион. Гермократ не догадывается, какие крутые перемены начнут происходить в его жизни с этого момента. Но распознает, что под мужским костюмом прячется переодетая женщина.
Но до того, как действие будет развиваться дальше, хочу отметить декламационное искусство актеров, ведь речь их персонажей – это поток красноречия, в который вовлечены метафоры, нюансы, преувеличения, учтивость, ложь, изобретательность. Главная нагрузка ложится на героиню Аллисон Алтман, и она произносит длиннейшие монологи так, что слова словно слетают отпечатанными с её уст. Сценическая техника её речи – виртуозна. К тому же, часто она стоит спиной к залу, обращенная к персонажу, стоящему в глубине сцены на возвышении ступеней лестницы, и речь её летит в обе стороны: и к собеседнику, и к публике.
Вначале актриса после разоблачения своего пола должна убедить господина философа в том, что на самом деле она пришла сюда из любви к нему. И он заглатывает наживку. Надо сказать, что такой посыл нужно разыграть, и это актерам удается. В ней напор, в нем – вдруг слабина. Он и не предполагал, что, живя анахоретом, все же не умертвил в себе готовность быть любимым и любить. Тонкие струны стареющего сердца задевает драматург Мариво, вкладывая хитросплетенную речь в уста Леониды.
Но параллельно возникает другой сюжет, зеркально отражающий вышеупомянутый. Пока отсутствует Гермократ, по ступеням лестницы сверху спускается Леонтина. И она вовсе не типичная старая дева, а дама, еще вполне привлекательная, возраст которой прежде называли бальзаковским. Леонида (она же Фокион) направляет в её сторону свою словесную атаку. Ведь нужно убедить хозяев предоставить ей со служанкой привилегию побыть гостями в их доме, чтобы встретиться с Агисом, объясниться с ним. В ход пущены все средства обаяния героини, поставившей благородной целью добиться своего. Что делать, если для этого ей приходится выдумывать небылицы? И тут происходит непредвиденное. Леонтина очаровывается юношей Фокионом. Поняв это, Леонида начинает играть на чувствах Леонтины, которая, как оказывается до охлажденной старости еще не дожила. Второй дубль!
Как вести дальше двойную игру? Да еще в присутствии персонажа, заимствованного драматургом из старинной комедии дель арте, Арлекина, которого удалось подкупить, чтобы он не выдал их тайн, но на кого нельзя безоглядно положиться… Слуга в доме, он сохраняет черты, которыми наделен изначально, он коварен! Эту роль пластически выразительно преподносит Винсент Рандаззо. Он – единственный, кому не приходится произносить длинные тирады. Но все остальные произносят их в избытке. Причем в разных ракурсах, стоя лицом к залу, стоя спиной к залу, обращаясь к другим персонажам, кто оказывается выше на ступенях лестницы, каждая поза живописна, и каждый диалог насыщен внутренней динамикой. В драматическом театре главенство все-таки за словом! Именно слово становится высшей ценностью в этом спектакле!
И все-таки пора прийти к кульминационному моменту, ради которого цель оправдывает средства! Леонида находит Агиса (Робб Келлогг) за чтением в саду. Представим себе, что юноша красив, что он соответствует героине по внешним параметрам, по росту, по изяществу, по возрасту. И с первого взгляда начинается любовь. План разыскать Агиса возник на основе благородного желания Леониды вернуть ему трон, по справедливости. Но с момента встречи этих двоих желание героини, основанное на бескорыстии, усиливается вспыхнувшим в сердце чувством. И тут мне, в отличие от переданного в пьесе праздника расцветающих чувств, в спектакле их огромного душевного порыва с обеих сторон недостало. Агис до конца оставался погруженным в философские трактаты, и мужской страсти в нем не пробуждалось, Леонида - Аллисон Алтман была слишком обременена произнесением речей, запомнить которые, на мой взгляд, было актерским подвигом, и ей явно было не до того, чтобы выявить свою очарованность Агисом. Так что в венчающий финал с триумфом любви приходилось верить на слово. Поэтому здесь, скорее, торжество справедливости, чем торжество любви. Но ведь и это достижение! Достижением режиссера Лоретты Греко стало и бережное отношение к куртуазной эпохе 18-го века с её культурой, воспитанностью, очарованием эстетики. Её желание привлечь для постановки новый перевод пьесы на английский язык, осуществленный Стефаном Вадсвортом, также говорит о том, какое значение для неё имеет слово, слово автора, в котором сочетаются остроумие, ирония, изобретательность, блеск.
Эта молодая деятельница театра пришла в театр Хантингтон в 2022 году, приняв как эстафету, достижения предыдущих художественных руководителей. И начала она, проявив свою гражданственную позицию, поставив в течение двух сезонов две пьесы, содержащие драматическое современное содержание. Обе они написаны ныне живущими авторами. Один моложе. Другой старше.
Первая: “Молитва о французской республике” молодого американского драматурга Дж.Хармона.
Это пьеса об одной еврейской семье, жившей во Франции, насчитывающей пять поколений, в том числе то, что пережило годы оккупации Парижа нацистами. О семье евреев, ассимилированных во французскую культуру и столкнувшихся в 2016 году с открытыми разбойными проявлениями антисемитизма.
Вторая: пьеса Тома Стоппарда - широко известного английского драматурга «Леопольдштадт”. Время её действия с 1899 го года по 1955-й. И она раскрывает трагедию двух еврейских семей в Австрии, также по аналогии с героями предыдущей пьесы, ощущающих себя полностью интегрированными в культуру Австрии. Про то, как они ошибались, они поняли с приходом к власти нацистов. Обе эти пьесы поставлены превосходно с позиции искусства и эстетики и говорят о том, что режиссер Лоретта Греко глубоко встревожена поднявшейся в современном мире волной антисемитизма. Своим творчеством, направленностью и выбором репертуара она утверждает, что миссия искусства – не только эстетика, но и задача защиты человечества.
Каждой следующей премьеры я жду с возрастающим интересом.
Комментарии
Алла Цыбульская, рецензия на пьесу Пьера Мариво "Триумф любви"
Рецензии Аллы Цыбульской, кроме подробного анализа постановки конкретного спектакля, ценны масштабом знаний автора истории театра. Понятно, что о вкусах не спорят и интерпретации художественных произведений отличаются индивидуальностью их авторов, исполнителей и зрителей.Но, читая Аллочкины рецензии, всегда благодарна ей за массу интересных и важных фактов из истории театра, без которых понимание рецензируемого спектакля осталось бы ограниченным или, возможно даже, неверным.
Всё нормально с западным зрителем
Приятно увидеть, что костюмы героев - согласно эпохе. Поясняю. Когда-то где-то прочел байку, будто западный зритель настолько дремучий, что театральные режиссеры героев прошлых веков одевают в современные костюмы. Иначе, мол, не будет понятно. Я не очень этому поверил, но, как говорится, осадок остался. Мол, а вдруг? Но приведенные в статье снимки меня полностью успокоили. Всё нормально с западным зрителем! И с западным театром.
Добавить комментарий